Вестник Кавказа

Вячеслав Кулагин: "Два года дешевой нефти многому научили мир"

С исторического для современной мировой экономики момента, когда нефть впервые за долгое время опустилась ниже $100 за баррель, устремившись к долговременным минимумам в диапазоне $30-50 за баррель, прошло два года. О том, как изменился нефтяной рынок и чему научили эти два года страны-экспортеры, "Вестник Кавказа" побеседовал с главой Центра изучения мировых энергетических рынков ИНЭИ РАН Вячеславом Кулагиным.

- По вашей оценке, чему научило мир это падение нефтяных цен и насколько изменился нефтяной рынок за два года?

- Конечно, с точки зрения потребителя нефти и нефтепродуктов каких-то серьезных уроков нет: ресурсы стали более доступными, чему потребители могут только радоваться, за исключением тех стран, где в эти годы наложились другие факторы (изменения налоговой системы, девальвация национальных валют), приведшие не к снижению, а к росту цен на нефтепереработку, как в России. Также низкие цены на нефть немного поумерили пыл стремящихся перейти на альтернативные энергоресурсы, ведь если нефть дешевая, то желание покупать какой-нибудь электромобиль резко падает.

Другое дело – уроки для стран-производителей нефти. Для тех, кто играл на повышение цен и удержание их на уровне не менее $100 за баррель, урок превратился в банкротство или же сокращение штата, урезание инвестиций и закрытие проектов. Высоко рискованному бизнесу с окупаемостью проектов в районе $100 за баррель пришлось уйти или же пересмотреть приоритеты. В частности, компании, занятые глубоководным бурением, увидели, насколько возможно сократить затраты и оптимизировать бизнес, где предел их выживания на рынке. В свою очередь, для тех стран и компаний, у которых цена добычи всегда была небольшая, уроки немножко другого характера, ведь основная разница между рыночной ценой и ценой добычи у них идет по большей части в бюджет государства в виде налогов. Их, к примеру, страны Ближнего Востока, дешевая нефть научила жить по средствам – через урезание фондов и более скромные планы по осваиванию нефтяных денег. Даже тем, кто добывал нефть совсем дешево, пришлось искать пути оптимизации своей работы, ведь государство не может безболезненно взять и урезать доходы, изъятые из отрасли.

Для России влияние падения нефтяных цен достаточно сильно было смягчено ослаблением рубля, ведь основные бюджетные затраты несутся в рублях: рублевая выручка снизилась не так сильно, некоторые компании даже показали рост и прошли кризисный период относительно благоприятно. Здесь урок был с точки зрения новых дорогостоящих проектов: компаниям пришлось серьезно задуматься, стоит ли действительно заниматься сейчас такими направлениями, как разработки месторождений в Арктике, и переосмыслить весь тот список проектов, который планировалось свести. Был урок и в плане налоговой системы, ведь государство стало получать меньше денег и в первую очередь нацелилось на увеличение налоговой нагрузки на энергетические компании, чтобы часть их доходов перенести на покрытие дефицита бюджета. Но жизнь показала, что настолько рассчитывать на нефтегазовые доходы в бюджете нельзя, необходимо развивать и другие отрасли экономики, потихоньку уходить от нефтяной иглы. Это очередной сигнал для переосмысления экономической политики, что нужно думать о структуре ВВП в целом и не ждать, что всегда все в мире будет хорошо и нефтедоллары будут течь рекой.

- Есть ли в настоящее время предпосылки для выравнивания спроса и предложения?

- То, что мы наблюдаем в течение последнего года и даже чуть больше – это и есть выравнивание спроса с предложением, поскольку разрыв, о котором говорят, сокращается. На это работают исключительно рыночные факторы: при низких ценах многие проекты, которые планировалось ввести, отменены, мы знаем о сокращении той же сланцевой добычи в США, то есть рынок сбалансировал себя сам. Можно ли рынку помочь и приблизить этот уровень равновесия? Можно, и мы слышим, в частности, о том, что ОПЕК готова обсуждать в очередной раз стабилизацию и заморозку уровня добычи нефти, так как сейчас Иран, прежде не соглашавшийся на эту меру, приблизился к досанкционной добыче и в принципе согласен. Если в рамках ОПЕК будут достигнуты какие-либо договоренности, точка равновесия на рынке станет ближе. При этом мы видим и сигналы того, что рост цен последних месяцев на 30% уже немного отыгрывается, так как отдельные производители нетрадиционной нефти в США стали возвращаться на рынок. Поскольку сейчас такого спада, который наблюдался в прошлом году, не видно, это свидетельствует о балансировке рынка.

 -Чего стоит ожидать странам-экспортёрам и станам-импортёрам нефти и какой будет роль нефтяных доходов в мировой экономике в ближайшем и более отдаленном будущем?

- Сокращение потребления нефти и газа в ближайшем будущем не ожидается, напротив, прогнозы показывают, что оно будет расти, как и объем мировой торговли. С другой стороны, конкуренция на рынке нефти и газа очень сильно увеличилась, и торговать с большой премией будет все сложнее. Хотя цены будут расти, вместе с ними вырастут и затраты на производство нефти и газа, и та прибыль, которую будут извлекать производители  и поставщики, будет сдержанной, к этому должны быть все готовы. Наша страна экспортирует нефть и газ, и мы планируем достаточно существенное увеличение энергетического экспорта, прежде всего, за счет восточного направления, однако разница между ценой добычи и прибылью будет сокращаться: на востоке нам придется вводить сложные и дорогостоящие проекты, и хорошо, если хотя бы на первое время цена реализации энергоресурсов покроет затраты.

В будущем энергетическая торговля станет куда более сложной, не говоря о конкуренции между разными видами топлива. Все сложнее говорить о нефти как о единственном источнике топлива для транспорта: в этой сфере появляется природный газ и электроэнергия, их доли растут. Это уже даже не конкуренция между поставщиками одного энергоресурса, а конкуренция между поставщиками и производителями различных энергоресурсов. То же самое в производстве электричества: активно конкурируют газ, уголь, возобновляемые источники энергии (ветер, солнце, вода) и атомная энергия. Если раньше у каждого была своя ниша, был понятен спрос на тот или иной вид ресурсов, что позволяло работать стабильно, то теперь мы имеем дело скорее с общим энергетическим рынком. Скажем, когда в Европе упала цена угля, там переключились на уголь как топливо для электростанций и произошло кардинальное падение спроса на газ. Меняется сама идеология рынка и принципы его работы, когда на спрос воздействует сразу множество факторов: как развиваются другие отрасли энергетики, по какой цене они предлагают конкурирующее топливо и так далее.

Если сегодня электромобили – не то что процент, даже не десятая доля процента в транспортном секторе, скорее PR, чем реальность, то лет через двадцать они будут конкурировать с машинами на бензине и газе. Пока что электромобили по экономике, инфраструктуре, стоимости обслуживания и другим характеристикам не подходят для потребителя даже при господдержке, но при совершенствовании технологий это вполне возможно. В итоге, главный урок этих двух лет в том, что любой энергической компании будь то нефтяная, газовая или какая-либо еще, нельзя жить по принципу "мы напланировали  на тридцать лет вперед, выбрали стратегию и по ней живем", им надо постоянно адаптироваться к изменениям окружающей среды. Если появляются факторы, которые требуют коррекции планов по бизнесу или идеологии, это нужно делать быстро. В новых условиях нашего энергетического мира менеджмент должен работать очень оперативно.

29325 просмотров